Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]
— Лиза, не знаю, удастся ли нам побег вашего Франка, но уверяю вас, что мой побег уже состоялся.
В помещение внезапно ворвалась истеричная музыка. Вздрогнув, они обернулись навстречу вошедшему Паоло, державшему в руках включенный транзистор. Приемник орал во всю мощь, на пределе своих возможностей. Налитые кровью глаза Паоло посмотрели на парочку. Он увидел белые руки Гесслера на плечах Лизы.
Сжав зубы, Паоло ударом ноги закрыл стеклянную дверь. Стеклянные квадратики жалобно застонали. С брюзгливым видом коротышка подошел поближе, поставил радиоприемник на стол и отдал Гесслеру ключи от машины. Гесслер убрал руки с плеч Лизы. Паоло ткнул пальцем в транзистор.
— У него хорошее звучание, — сказал он, — сразу видно: мейд ин Джермани!
Гесслер выключил транзистор, сразу воцарилась тишина.
— Не стоит, чтобы он сейчас работал, — резко сказал адвокат.
— Вы считаете, что сейчас они в туннеле? — спросила Лиза.
Гесслер посмотрел на часы.
— Возможно.
— Где все должно произойти: в первом или втором лифте? — спросила молодая женщина.
— Во втором, то есть при подъеме на поверхность. Будет лучше, если они пересекут реку, иначе, если возникнут какие-нибудь затруднения, они будут заблокированы в туннеле.
В зубах охранника спичка уменьшилась наполовину.
Шофер выпустил руль, чтобы легче было скрестить толстые ноги. Прислонившись к двери в отстраненной позе, он весело поглядывал на своего товарища.
— Значит, ты все-таки бросил курить! — заметил он.
Решетка второго лифта только что закрылась за фургоном, и огромная стальная кабина поднимала автомобиль так медленно и мягко, что движение почти что не ощущалось.
— У меня астма, — сказал охранник, выплюнув обломок спички.
Свет приборной доски освещал черный автомат, лежавший на его коленях.
— Ты-то знал, что нас будут эскортировать? — спросил он.
— Нет, но, должно быть, они решили так из-за туннеля… На тот случай, если…
Он не успел закончить. Дверца, к которой он прислонился, вдруг резко открылась, и толстый блондин, потеряв равновесие, опрокинулся назад. Он успел увидеть молниеносно сверкнувшую дубинку и потерял сознание. Его напарник было рассмеялся, подумав, что дверь открылась из-за неловкого движения шофера. Он перегнулся, чтобы удержать блондина, но в этот момент отрылась дверца с его стороны и чья-то быстрая рука вырвала у него автомат.
— Не двигайся! — приказали ему.
Охранник выпрямился и увидел одного из полицейских, целившегося в него из его собственного автомата. Что-то просвистело в воздухе.
Он хотел повернуться, но получил страшный удар дубинкой по голове и упал на сиденье.
— Надо засунуть их под приборную доску! — сказал человек с дубинкой второму мотоциклисту.
Тот кивнул и грубо сбросил потерявшего сознание охранника на пол фургона. Его напарник втащил шофера в кабину.
— Думаешь, мы поместимся вчетвером? — спросил Фредди.
Он так коверкал немецкий язык, что стоило ему сказать хоть что-нибудь, как парень с дубинкой принимался хихикать.
— Мы должны поместиться, — ответил Баум.
Они уселись в кабине, хотя им и мешали два тела. Лифт остановился, раздвижная решетка открылась, перед ней выстроилась терпеливая очередь.
Лифтер, старый инвалид с седыми волосами, любезно кивнул сидевшим в фургоне людям.
— А теперь поторопись-ка, корешок, — бросил Фредди, — когда легавые найдут два брошенных мотоцикла, они задергаются.
Баум нажал на педаль газа. Фургон резко дернулся.
— Эти дизельные моторы совсем не подарок, — сказал Фредди по-французски.
— Was? — спросил его напарник.
Фредди не удостоил его ответом.
Автомобиль выехал из толпы сгрудившихся перед входом в туннель рабочих. Перед пассажирами фургона открылась площадь с мокрой и блестящей под светом слишком высоких фонарей мостовой. Водитель свернул налево. Оба оглушенных охранника, лежавшие на полу кабины, слабо застонали.
— Ваши типы действительно окажутся на высоте? — спросил Паоло, быстро взглянув на часы.
Гесслер сжал челюсти.
— Хотя это и не мои «типы», — сказал он, — я в них уверен.
Паоло сжал кулаки.
— Как бы я хотел быть сейчас там! — вздохнул он.
— Это совершенно невозможно, — уверил его адвокат, презрительно улыбаясь, — вы не говорите по-немецки и, как вы только что заметили, совершенно не выносите самого вида полицейской формы.
Паоло сморщил свой крупный нос, изрытый маленькими кратерами.
— Ладно, я спущусь на склад к Варнеру, чтобы помочь ему встретить этих господ.
Спускаясь по внутренней лестнице, коротышка был поражен тошнотворным запахом, царившим в громадном помещении. Здесь пахло кожей и гниющей едой.
Сидевшая за столом Лиза разглядывала календарь с готическими буквами. На гравюре была изображена толстая девушка, пышная блондинка, и Лиза подумала, что, наверное, когда-то мадам Гесслер напоминала ее.
— А если предположить, что тюремный фургон не поехал по туннелю? — прошептала она.
— Да что вы, — улыбнулся Гесслер, — ведь мост находится на другом конце города.
Он увидел, как девушка судорожно сжимает пальцы, и это потрясло его.
— Вы действительно так любите его?
Лиза взглянула на него, как неожиданно разбуженный человек. После секундного колебания она быстро кивнула.
— Вы ему совершенно ничего не говорили, не так ли? — спросила Лиза.
— Конечно, ничего.
— Даже никакого намека?
— Я только сказал ему во время последнего визита, что вы продолжаете заботиться о нем.
— А как он отреагировал? — живо спросила молодая женщина.
— Уже пять лет я говорю ему одно и то же, так что он никак не отреагировал!
Она с трудом восстановила дыхание. Слова Гесслера огорчили ее.
— Потому что он не верит вам?
Адвокат покачал головой.
— Откуда я знаю, чему он верит, а чему не верит? Откуда я знаю, о чем он думает? Лиза, вы домните, каким было его лицо во время процесса? Он смотрел в потолок, как будто все происходившее его не касалось, как будто он умирал со скуки, а когда я перевел ему приговор: «пожизненное заключение»…
Он замолчал, вспомнив так явственно этот момент, что не мог выразить это словами.
— Он наклонился к вам и что-то сказал, — продолжала Лиза.
— А знаете, что он мне сказал?
Она покачала головой, на ее лице читалось любопытство.
Гесслер пристально вглядывался в свои тщательно ухоженные ногти, затем повернулся к молодой женщине.
— Он сказал мне: «Мэтр, а вы бывали в этом зале до того, как на потолке появилась трещина?» Только и всего. О своем же осуждении — ни слова.
Лиза кивнула.
— Я так и думала, что он сказал что-то в этом духе.
Гесслер просунул два пальца между шеей и воротничком рубашки. За последнее время он несколько поправился.
— Я никогда раньше не замечал этой трещины, — сказал адвокат с задумчивым видом. — А теперь всякий раз, как попадаю в этот зал, я смотрю на нее. За пять лет трещина стала еще больше.
— Да, пять лет! — повторила Лиза. — Пять лет…
Открыв дверь, она вышла наружу, чтобы посмотреть, что там происходит. Молодая женщина довольно долго стояла под дождем, сжимая ржавые перила лестницы. Капли, бившие ей в лицо, успокаивали тревогу.
— Смотрите, не промокните! — бросил Гесслер.
Она вернулась.
— Ничего не видно, — жалобно сказала Лиза.
Гесслер с печальным видом покачал головой. Крупные капли дождя, струившиеся по встревоженному лицу молодой женщины, напоминали ему слезы. Как же красив был этот гамбургский дождь на лице Лизы!
— Что вы надеетесь увидеть? — вздохнул он. — Как только автомобиль появится на повороте Гревендамма, он тут же окажется на территории склада.
— Это бесконечное ожидание — ужасно. Который час?
— Скоро половина, — ответил Гесслер, не посмотрев на часы, — скоро на верфях завоют сирены.
Подойдя к транзистору, Лиза включила его. Оглушительная музыка, ворвавшаяся в помещение, заставила их обоих вздрогнуть. Лиза стала поспешно нажимать кнопки переключения программ, пока не наткнулась на голос диктора. Но это были не новости, и она, огорченная, выключила транзистор.
— Эфир полон неинтересных мне звуков.
Адвокат криво уселся на стул с продранной кожаной обивкой.
— Я спрашиваю себя, что вы сделаете, увидев его, — спросил он.
